Жизнь в «клетке»: воспоминания девочки из Карабаха

Несколько мыслей на полях биографического романа Гюнель Мовлуд

 

Севиль Гусейнова

 

 

В конце 1980-х начале 1990-х общества Южного Кавказа столкнулись с феноменом беженства и вынужденного массового переселения. Новое слово «гачгын» (беженец), ставшее для многих синонимом нежеланных гостей, вошло в повседневность. Отношение к беженцам было очень разным. Оно варьировалось от выражения сочувствия до неприязни, от готовности поддержать до нежелания вступать в какие-либо контакты.

 

У меня, в отличие от многих бакинцев, был личный опыт общения с беженцами. На нашей даче родители разместили молодую семью из Джебраила. Отец, мать и трое детей. Они были как раз из того самого района, где до конфликта жила автор романа. Мы встречались с ними в выходные дни. Нередко эти встречи сопровождались ностальгическими рассказами о прежней мирной жизни. Они верили, что рано или поздно вернутся в свои дома. Эта семья прожила у нас около 10 лет, пока не построила свой собственный небольшой домик неподалеку. Возвращение откладывалось на десятилетия.

 

Много позже я столкнулась с темой беженства из Армении и Азербайджана во время исследования, которое мы с коллегами проводили в сельской местности. Деревенские жители часто были скупы на рассказы, но компенсировали свою немногословность эмоциями, в которые были окрашены их воспоминания о жизни в родной деревне. В каждом пусть и самом коротком рассказе проступали не утихающие переживания людей, потерявших свои дома, вынужденных отказаться от привычного образа жизни. В деревне был и свой поэт, в произведениях которого описывались перипетии жизни беженцев.

 

Сотни тысяч людей в небольшой стране потеряли свои дома. Измерить эту ситуацию можно только словом социальная катастрофа. Но до сих пор эта трагедия не породила достойного ее масштабов текста.    

 

Гюнель Мовлуд, публицистка и журналистка в своей книге «Лагерь» (Düşərgə), в русском переводе вышедшей под названием «Девочка из Карабаха», с предельной откровенностью рассказывает о том, как ее семья и их односельчане жили в палаточном городке в пустынном Сабирабадском районе, что на самой границе с Ираном. Этот биографический роман выдержан в жанре дневниковых записей, с той только разницей, что автор пытается восстановить события более чем двадцатилетней давности случившиеся с ней самой и ее близкими. 

 

Гюнель была ребенком, когда ее семья, родственники и соседи были вынуждены бежать из родного села в Джебраильском районе Азербайджана. В воспоминания 11-летней девочки вплетается рассказ о непростых отношениях с жестоким и равнодушным отцом, о строгих правилах повседневной жизни и атмосфере назойливого и очень плотного социального контроля со стороны родственников и соседей. Жизнь в родной деревне не была идиллической. Но в той прошлой жизни была крыша над головой, не было войны и голода.

 

В лагере для беженцев все изменилось. Это было пространство, разделенное на «клетки», домом стала тесная брезентовая палатка, холодильником – колодец, на дне которого собиралась солоноватая вода. Одна уборная на десятки семей. Никаких шансов на уединение – палатки разделяли два метра. Твоя собственная жизнь, как и жизнь соседей видна и слышна всем окружающим от заката до рассвета. Надежды на возвращение, поначалу весьма крепкие, угасали с каждым новым годом, прожитом на этом пустыре. Палатка становилась новым домом. Создавались семьи, рождались дети, разрасталось новое кладбище. В этих откровенных воспоминаниях много страниц о насилии и жестокости мужчин по отношению к женщинам и детям, друг к другу. В них немало историй о самопожертвовании и взаимопомощи. Историй о том, как обычные люди став «гачгынами» пытались придерживаться прежних правил и привычек в лагере, где о жизни до беженства ничто не напоминало. Текст Мовлуд как прикосновение ко все еще открытой ране, которая никогда не будет полностью залечена. 

 

Это роман о самом страшном, что может произойти с человеком. О том, когда старая дырявая палатка, подаренная иранцами, собранный своими руками шалаш из камыша, дерево, выращенное в пустыне, один на десятки людей туалет, в который и попасть-то было большой удачей – мужчины не давали женщинам прохода, школа в палатке побольше, где тебя учили, что чтение – это пустая трата времени, драка за воду, которую можно было набирать из общего крана только несколько часов в сутки, когда вся эта чужая и не с тобой случившаяся жизнь, вспоминается как родной дом. Как место, по которому скучаешь, когда наконец покинула его. Роман о том, как можно привыкнуть к лагерной «клетке».

 

Этот пронзительный беженский текст часто критикуют за то, что автор ничего не рассказывает о «врагах» и о Нагорно-Карабахском конфликте. Критикуют профессиональные патриоты или даже благосклонные читатели. Критикует неизбалованный или просто предвзятый читатель. Критикуют роман за его самую сильную сторону. История о жизни в палаточном городке беженцев маленькой девочки из Джебраильского района могла быть рассказана и маленькой девочкой из другой страны, другого конфликта и, наверное, другого времени. Этот роман про всех беженцев, всех потерявших свои дома и мучительно старающихся сохранить остатки достоинства и надежды на лучшую жизнь.

 

И эти надежды не могут быть напрасными. Если Гюнель Мовлуд удалось вырваться из этой крепкой «клетки», то и у многих других есть такой шанс.

Заказать обратный звонок